Людмила Петрановская
1.  Любая хорошая теория рано или поздно становится объектом спекуляций и поводом для священной войны. Тут можно даже не вспоминать Христа с его Нагорной проповедью. Возьмем примеры попроще: психоанализ Фрейда, бихевиоризм, теорию игр… Когда идея привлекательна, ее очень хочется применить ко всему, увидеть во всем (это называется «редукционизм»). Из этого берут начало антиутопии, секты и другие «монстры», а сама теория незаслуженно приобретает ярлык опасной и неправильной. Наша цель — сделать так, чтобы с теорией привязанности такого кошмара не происходило.
2. «Лес рубят, щепки летят» — плохая установка. Давайте в первую очередь побережем наших близких: ваши ссоры и разногласия для детей гораздо более травматичны, чем неловкое высказывание, произнесенное папой, или странное бабушкино решение. Поэтому приготовьтесь проявлять максимум уважения ко всем родственникам, которые участвуют вместе с вами в воспитании детей.

Как теория привязанности становится поводом для семейной священной войны?
Теория привязанности стройна, логична, касается самого дорогого, что у нас есть — детских воспоминаний и родительских надежд. Тут сложно не «зафанатеть». Вот главные признаки того, что вы можете быть склонны переоценивать теорию привязанности:

•     Момент озарения. Когда вы читали или слушали о ней в первый раз, вы подумали: «О, вот оно!» Вот все и объяснилось, пазл сложился, теперь я знаю, как жить. У кого-то возникла обида на родителей, что они были не такими хорошими, гордость за себя, что вы делаете все, как надо, разочарование, желание всем помочь, показать, как нужно — вот эти эмоции и являются благодатной почвой для развития священной войны.
•      Отсутствие критики. Нам всем бывает нужна какая-то безусловная правда — та, которую один раз принял и больше не нужно проверять. Теория привязанности — достойный кандидат, но там, где заканчивается критичность, начинается фанатизм. Штука не очень полезная ни в психологии, ни в любой другой сфере.
•      Контраст с правилами социума. В многолетней практике советского и российского общества — совсем другие ценности: раннее отлучение ребенка от матери, дистанция, страх избаловать, делегирование воспитания ребенка социальным институтам. У вас точно найдутся оппоненты, может быть, даже среди друзей и родных.

Чувствуете, как велик соблазн водрузить теорию привязанности на знамя и отправиться воевать за права детей всего мира?
Предлагаем начать с малого: предотвратить войну в собственной семье.

1.  Не упрекайте родителей, что они не знали этой теории. Ваше детство — дело прошлое: родители справлялись как могли. Сегодня они ничего не смогут сделать, кроме как испытать жгучее чувство вины перед вами (никакой пользы для отношений) или уйти в агрессию (еще хуже). К тому же вашим детям они не родители, а бабушки и дедушки. Их слова ребенок воспринимает совсем иначе.
2.  Не критикуйте других взрослых, к которым привязан ребенок. Пусть они ничего не знают о теории привязанности, пусть не помогают вам ее взращивать, пусть они вообще не умеют читать — они уже важны и близки вашему ребенку. У него есть привязанность к ним, так давайте будем защищать ее всеми силами.
3.  Не требуйте от родственника сдачи экзамена на теорию привязанности. «Да кто ты такой вообще, чтобы подходить к моему ребенку и что-то ему говорить? Ты сперва со мной проконсультируйся! Сначала книгу прочти! Я решу, насколько ты можешь участвовать в воспитании…» Друзья, такие слова ужасны! Это уже не защита хорошей теории, а тотальный контроль, власть и удушение отношений. Не позволяйте себе и другим уходить в эти практики, они недостойны людей, которые читали книги Боулби и Петрановской.

А если уж очень хочется защитить теорию привязанности в вашей семье, стоит сделать совсем другие вещи:

• Грамотно сепарироваться от своих родителей.
• Наладить командные отношения с другими взрослыми.
• Выработать экологичные правила взаимодействия между ребенком и мамой, папой, бабушкой, всеми остальными близкими.
• Научить не взрослого, а ребенка правильно относиться к себе и близким.

Дорога до садика у нас занимает 30 минут. Дорога от садика до дома — час-полтора. Маршрут тот же самый, но вот скорость… Вперед мы летим со скоростью мамы. Занятой, спешащей, планирующей, оптимизирующей. Бегом. Нет времени на отвлечения, развлечения, разговоры. Даже на разговоры. Потому что для того, чтобы не просто услышать голос ребенка в утренней суете шумного города, а разобрать, что именно сказал ребенок, нужно присесть, наклониться до его уровня, прислушаться. А это снижение скорости, потеря рабочего времени. Я крепко держу его за руку, потому что один он пойдет гораздо медленнее. И мы летим. Сашка привык к маминой скорости, привык молчком, без капризов добегать до садика. Но он знает, что у нас все по-честному, и обратно мы пойдем уже со скоростью Сашки.
Со скоростью Сашки — это значит разглядывая бабочек над одуванчиками, муравьев, атакующих гусеницу на тротуаре. Замечая поганки, неожиданно выросшие на городском газоне. Пиная опавшие и уже подгнившие яблочки. Скатывая в худого грязного снеговика первый снег. Разглядывая редкие марки машин на парковках и многое другое, что способен заметить ребенок, которого никуда не тащит за руку мама.
Однажды, придя за Сашкой в садик, я застала его в песочнице. Он восторженно продемонстрировал мне большой камень, держа его двумя руками.
— Мама, представляешь, мы копали, копали и нашли клад! Смотри, какое сокровище мы вырыли!
Я оценивающе взвешиваю находку в руках. Кажется, больше килограмма…
— Какой здоровенный! Долго выкапывали?
— Да! Ваще так долго!
Сашка с бесценным трофеем в руках бодро зашагал в сторону воспитательницы отпрашиваться.
— Вы что этот булыжник домой потащите? — недоуменно поинтересовалась она.
— Да, конечно. Как же иначе? Не каждый день клады находятся.
А потом Сашка находит палку. Мимо такой палки нормальный мальчик не пройдет. Длинная, толстая, удобно ложится в руку. Вот ведь дилемма. Камень слишком большой, чтобы нести его одной рукой. А если нести камень двумя руками, то нечем держать палку. Сашка пристраивает камень у обочины и измеряет палкой глубину лужи. Потом стучит палкой по металлической изгороди. Потом несколько минут прыгает, опираясь на палку.
Кладет палку, берет камень. Лицо задумчивое. Как будто прислушивается к внутренним ощущениям. Наигрался ли он с палкой? Готов ли расстаться с ней? Не готов. Вертит камень, пристраивает его куда-то подмышку, придерживая предплечьем. Когда Сашка наклоняется за палкой, камень падает. Через несколько попыток Сашке все-таки удается взять в руки и камень, и палку. Правда палка лежит на неуклюже растопыренных локтях, готовая в любой момент соскользнуть в сторону. Я удерживаю себя от соблазна помочь ребенку и понести камень. Это его решение, его выбор, его ноша. Пусть учится не взваливать на себя больше, чем может унести. Я лишь поддерживаю палку, когда мы переходит через дорогу, чтобы упавшая палка не создала сложную дорожную ситуацию. Упавшую палку Сашка всенепременно захочет поднять, а скамнем в руках это не так просто осуществить…
А после перекрестка начинается правильный поребрик. У правильного поребрика ширина в ширину стопу. Правильный поребрик отделяет тротуар не от проезжей части, а от газона, а значит, по нему безопасно ходить. Правильный поребрик соблазнительно возвышается над уровнем тротуара. Следующие 200 м нашего маршрута до дома Сашка всегда проходит по поребрику. И не только Сашка. Я тоже с детства люблю ходить по правильным поребрикам. Когда ты идешь по поребрику за своим ребенком, гораздо легче двигаться с его скоростью.
А потом Сашка замечает голубей. Они купаются в фонтане у ресторана. Сашка опускает на землю камень с палкой. И иронично замечает: «Строители думали, что строят фонтан, а получилась ванна для голубей!» И тут же восторженно: «Смотри эти голуби такие смешные!» Пытаюсь понять, что смешного Сашка увидел в тех голубях. «Смешные голуби» — это подросшие птенцы. Чуть меньше взрослых птиц, более суетливые, с тощими шеями. Объясняю Сашке, что это уже не птенцы, но еще не взрослые птицы. «А! Я понял! Они как Арсений!» — гениально подметил Сашка. Ну да, птицы-подростки. И я с удовольствием отмечаю наличие аналогии в Сашкином мышлении.
Мы приносим домой трофеи: булыжник и палку. Дорога до дома в этот раз заняла один час сорок минут. Но это ценное время, которое я прожила со скоростью ребенка. Жить со скоростью ребенка — значит успевать замечать цвет неба, запахи улиц и собственные эмоции. Успевать удивляться и радоваться простым вещам. Успевать осознавать, что Жизнь прекрасна.
Анна Быкова

http://annabykova.ru/pro-roditeley/zhit-so-skorostyu-rebenka.html

Рассказывает психолог Людмила Петрановская — специально для Family Tree.
Дети — это, конечно, счастье. И, разумеется, цветы жизни. Но при этом еще огромная ответственность и нагрузка, ложащаяся, в основном, на женщину. Но если озвучивать первые две мысли — это социально поощряемо, то о том, что с детьми сложно, что от постоянной заботы о ребенке можно «выгореть», как «выгорают» люди помогающих специальностей, говорить будто бы не принято. Но замалчивание проблемы не является ее решением. Если вы заметили в себе постоянное раздражение на любые задачи (связанные с ребенком, бытом, с чем угодно, забирающим у вас внутренний ресурс), если вы чувствуете себя несостоятельным в роли родителя, а также — нарастающую апатию, проблемы со сном или пищевым поведением — это вполне может оказаться симптомом родительского выгорания. Семейный и детский психолог Людмила Петрановская рассказала нам о том, кто находится в «зоне риска» и как помочь себе выбраться. Основные факторы, провоцирующие родительское выгорание 1. Комплекс отличницы. Когда маме жизненно необходимо, чтобы все вокруг нее шло идеально: ребенок всегда здоров, чисто умыт, супераккуратно одет, весел и отлично себя ведет, дома кристальная чистота, обед из трех блюд — каждый день, отношения в семье совершенно безоблачные. Гонка за таким совершенством часто заканчивается эмоциональным выгоранием. 2. Проблемы во взаимоотношениях с родственниками. Сложности с мужем, родителями, иными членами семьи заставляют маму воспринимать семью не как поддержку, а как некий «второй фронт», где также нужно стараться всем понравиться, угодить, пройти по минному полю, не вступив в конфликт. 3. Совмещение материнства и работы. Да и в целом — любая чрезмерная многозадачность. Отдельные рабочие и бытовые задачи могут быть несложными, даже приятными, но когда их накапливается слишком много одномоментно — это истощает психику. 4. Травмы детства. Если в детстве маму ее собственные родители оставляли долго плакать и не подходили к ней, во взрослом возрасте неизбежный периодический плач собственного младенца может вызывать у нее глубокие неосознанные воспоминания о том, как ей самой было плохо, делать ее уязвимой. Еще один пример — когда на любое проявления негативизма, упрямства и иных каприз родители отвечали агрессией (например, били), выросший ребенок будет ловить себя на агрессивных импульсах уже в отношении собственных детей, испытывать плохо контролируемые порывы поступить также. И в случае срывов следом накрывает чувство вины, неуверенности в собственной родительской состоятельности. 5. Негативное поведение ребенка на людях. Ощущение, что за тобой как родителем наблюдают и тебя осуждают, для многих мам становится очень выматывающим, вполне способным привести к эмоциональному выгоранию. Иногда даже возникают парадоксальные ситуации: накапливается усталость, семья решает отправиться на отдых. Выбирает какой-то многолюдный отель, где всем приходится практически постоянно быть на виду, ребенок ведет себя не так хорошо, как хотелось бы и… мама возвращается с отдыха еще более «выжатая», чем до него. Как себе помочь? 1. Принять свою неидеальность, выработать более ласковое, теплое отношение к себе. 2. Сбрасывать балласт. Заметили признаки эмоционального выгорания? Пора отказаться от всего: от обязанностей по дому, от любых не необходимых дел. Заняться собой и своим восстановлением: обеспечить себе нормальное питание, сон 7-8 часов минимум 2-3 раза в неделю. Если базовой заботы уже явно недостаточно, имеет смысл обратиться к невропатологу. Возможно, он назначит какие-то препараты для поддержки нервной системы. До обращения к врачу можно пропить витамины группы В и препараты магния. 3. Если вы понимаете, что в вашем состоянии большую роль играют детские травмы, то алгоритм действий такой:  улучшить свое состояние (обеспечив свои базовые потребности, дав себе возможность немного «выдохнуть», посетив невропатолога);  обратиться за помощью к специалисту для более глубокой проработки именно травмирующих ситуаций прошлого.
4. Не стесняться просить помощи у семьи. Иногда можно обратиться к мужу или к родителям, чтоб они посидели с ребенком, пока вы отправитесь к врачу или психологу. Или помогли деньгами на них. Или просто отпустили вас погулять. В этом нет никакого эгоизма и ущемления интересов семьи в целом или ребенка в частности. Более того, никакие блага не компенсируют ребенку то, что у него была мама в состоянии нервного истощения (которое, в свое очередь, может перерасти в личностную деформацию). 5. Используйте любые способы и поводы, чтобы пополнить свой ресурс. Для кого-то это прогулки, для кого-то — хобби, бассейн, баня, массаж… Неподходящих способов нет, разве что, кроме стимуляции или расслабления психики с помощью огромных доз чая, кофе или регулярного приема алкоголя. Разумеется, нет ничего страшного в чашке любимого капучино или в том, чтобы периодически выпивать бокал вина в конце сложного дня. Но если вы замечаете, что вообще не способны функционировать без средств стимуляции или расслабления — это тревожный признак.

Ребенка можно считать адаптированным к детскому саду при двух условиях:

1. Ребенок усвоил правила поведения в ДОУ, владеет необходимыми навыками самообслуживания и коммуникационными навыками.
2. Ребенку психологически комфортно пребывание в детском саду

Иногда педагоги и родители ошибочно считают, что процесс адаптации успешно завершен только при выполнении первого условия. Ребенок послушен, самостоятелен, «удобен». Не демонстрирует агрессивность, конфликтность, не плачет. И упускают из внимания факт психологического дискомфорта, хотя ребенок замкнут, подавлен, часто болеет, не включается в игры со сверстниками, испытывает состояние тревоги. Хорошо, когда ребенок, придя в садик, умеет сам держать ложку, но более важно — если он умеет справляться с внутренней тревогой. Например, ребенок может выработать особый ритуал прощания в садике. Или выучит мантру: «Мама за мной придет». Или будет носить в садик любимую игрушку…
С проблемой адаптации ребенка к ДОУ я сталкивалась неоднократно и с разных сторон: как воспитатель, как психолог, как мама. Точнее, как дваждымама. С адаптацией Арсения я совершила много ошибок. Сашка дал мне шанс все их исправить.
Типичные ошибки родителей в период адаптации

1. Недооценивание важности периода адаптации, резкое погружение ребенка в среду ДОУ. Это когда мать, вопреки рекомендациям психолога, стремится оставить ребенка сразу на целый день и уехать далеко по делам. В это время предпочтительно маме находиться в непосредственной близости от детского сада и быстро явиться по срочному вызову (непрекращающийся плач, повышение температуры)
2. Как долго должно длиться первое пребывание ребенка в детском саду? У меня нет категоричного ответа на этот вопрос. Все зависит от конкретного ребенка. Это может быть один час непрекращающегося панического плача, а может быть полдня интересной деятельности и удивленный детский вопрос: «Бабушка, а ты зачем так рано пришла? Я еще хочу поспать с ребятами» Я предпочитала ориентироваться не на прописанные нормы, а на психологический комфорт ребенка.
3. Нарушение принципа систематичности, последовательности (сегодня пойдем в садик, завтра не пойдем, потому что проспали, лень, просто маме не хочется, «он сегодня так плачет, что боюсь оставлять») Ребенок сложнее привыкает при таком непостоянстве.
4. Внезапное исчезновение при прощании, когда мать старается отвлечь ребенка и уйти незаметно, считая, что тем самым она избегает стресса расставания. Мама исчезает то во время завтрака, то во время прогулки — формируется недоверие к маме, к миру, страх, что мама может исчезнуть в любой момент даже дома. Лучше всего придумать ритуал прощания, который будет повторяться каждый день.
5. Несоответствие питания. Некоторые родители длительное время кормят детей «баночным» детским питанием. Ребенок, получающий дома только протертую пищу приходит в садик с несформированным навыком жевания. Ребенок, привыкший есть только макароны и пельмени, вероятно, будет отодвигать садичное овощное рагу и запеканку.
6. Несоблюдение единства требований дома и в ДОУ. Например, кормление дома «на ходу», перед телевизором приводит к тому, что ребенок в садике убегает из-за стола; без концентрации внимания на мультике, не может долго сидеть на одном месте. Часто встречающаяся ситуация: ребенок, засыпающий дома только в процессе укачивания — становится настоящей проблемой для воспитателей в тихий час.
7. Несоответствие режима дня. Приучать ребенка к раннему подъему необходимо еще до поступления в сад. В идеале, ребенок должен сам просыпаться в нужное время — это поможет избежать дополнительного стресса, капризов, вызванных недосыпанием и переутомлением.
8. Научить ребенка полностью себя обслуживать — это хорошо, но не всегда возможно в силу возраста. Научите ребенка просить о помощи и спокойно ждать своей очереди (воспитатель слышит твою просьбу, но сначала поможет Ване и Кате)
9. Невнимание к социализации. Ребенка необходимо заранее готовить к общению с другими детьми и взрослыми, наблюдать за особенностями его поведения (стесняется, уединяется, конфликтует, дерется или же легко находит общий язык, контактирует со сверстниками, тянется к общению, раскован). Ребенка нужно приучить, что мама и папа могут уйти по делам, но через какое-то время обязательно вернутся. До садика у ребенка должен быть опыт разлуки с мамой хотя бы на несколько часов.
10. Неправильный настрой ребенка на посещение детского сада. Некоторые родители рисуют малышу некую идиллию его пребывания в детском саду. Другие угрожают ребенку детским садом как наказанием за непослушание. Лучше всего занять позицию осознанной необходимости. Формированию неправильного настроя способствует высказывание взрослыми негатива, недовольства садиком и его сотрудниками в присутствии ребенка. Стоит избегать разговоров о слезах малыша с другими членами семьи в его присутствии. Но обязательно показывать значимость его нового статуса.
11. Стремление развлечь ребенка в этот трудный для него период походами в цирк, зоопарк, кафе. Этим еще сильнее нагружается нервная система ребенка. Лучше больше проводить времени в привычной домашней обстановке, играя и разговаривая с малышом.
12. Наложение кризисов, когда начало посещения детского сада, совпадает с изменением состава семьи или переездом. Например, папа оставил семью и маме необходимо выйти на работу. Или родился еще один ребенок. Отдавать в садик старшего ребенка желательно до появления малыша, чтобы он не воспринял это как изгнание, потому что новый ребенок занял его место.
13. Чрезмерная тревожность, озабоченность. Если мать с опаской ждет, что ребенок заболеет, он непременно заболеет, чтобы оправдать ее надежды. Если мать долго прощается с ребенком с обеспокоенным выражением лица, а, приходя за ним, тревожно осматривает на предмет ушибов, покраснений, симптомов недомогания — ее тревога, несомненно, перейдет и ребенку. Прежде всего, в такой ситуации свое внутреннее состояние должна изменить мама.
14. Незаинтересованность в адаптации ухаживающего взрослого. Например, ребенка в садик водит няня, которая сидела с ним с полугодовалого возраста. Чем дольше и болезненнее будет адаптация ребенка, тем нужнее будет няня, а няня в этом материально заинтересована. Еще пример: бабушка, которая внутренне противится решению родителей отдать ребенка в садик, и сама желает заботиться о внуке.
15. Случается, что мама, не видящая себя вне ситуации ухода за ребенком, испытывает особое удовольствие, когда малыш не хочет идти в детский сад, тем самым, транслируя ему на подсознательном уровне свою заинтересованность в таком поведении. Мною замечено, что дети работающих матерей адаптируются легче.
16. Отсутствие необходимости в посещении ДОУ. Родители сомневаются в целесообразности «садиковского воспитания» и любые колебания родителей ребенок использует для того, чтобы не пойти в садик.
17. Неготовность родителей к негативной реакции ребенка на дошкольное учреждение. Ребенок плачет, а родители переживают тревогу и чувство вины, только усугубляя ситуацию. Как бы это странно не звучало, но плач при адаптации — это норма. И чем громче плач, тем скорее он закончится. Ребенку нужно время и возможность «отгоревать», пережить потерю каких-то удовольствий домашней жизни.

И еще раз о целесообразности. Детский сад до 3 лет оправдан только необходимостью освободить маму для выхода на работу или других дел. Для общения, развития и социализации садик нужен не раньше 3−4 лет. Ну не нужны двухлетке игры со сверстниками. Они в этом возрасте все равно не играют вместе, а просто рядом. Всю прелесть совместных игр с друзьями малыш может оценить ближе к 4 годам. И тогда, очень возможно, в садике ему станет веселее, чем дома.
психолог Анна Быкова
http://annabykova.ru/malishi-detskiy-sad/304.html

Мы постоянно терпим фиаско. Как только становимся родителями, попадаем в миллион ситуаций, где чувствуем себя проигравшими, не способными справиться.
Как возникает ощущение собственной несостоятельности в родительстве и какая ценность скрывается в нем, мы подробно разбирали с психологом Людмилой Петрановской на второй лекции Цикла «Когда быть родителем сложно».
Нам бы хотелось, чтобы у каждого подписчика Школы было больше поддержки и возможностей что-то менять в отношениях с собой и со своими близкими. Поэтому, традиционно, приглашаем Вас пройти по следам прошедшей встречи, и, возможно, увидеть новое в привычном, почувствовать опору там, где, казалось, ее нет.

Как выйти из изматывающего круга
Становясь родителями, мы каждый день проживаем боль от столкновения своих ожиданий, мечтаний о жизни с ребенком и реальности.
У ребенка могут быть проблемы со здоровьем и жизнь круто меняется.
Дети все разносят, ведут себя плохо, мешают нам.
Мы раздражаемся, кричим, устаем.
Мы мечтаем, как у ребенка будет интересное детство, много друзей, а вместо этого он один несчастный, ни с кем не дружит, все время плачет и один в уголочке сидит. И мы понятия не имеем, что делать.
Все это ― ситуации стресса. Он может быть разовым, а может приобретать длительную форму, когда вновь и вновь мы чувствуем предательское: «Я не справляюсь», ― и истощаемся от претензий к ребенку, к окружающим, к себе.
Чтобы выйти из утомительного круга, нужно пройти все стадии принятия этой самой реальности.

О потерях в родительстве
Многие знают о стадиях принятия. Обычно про них говорят только в контексте потери и горя, но на самом деле речь необязательно должна идти о ситуации смерти.

Всё, в чем реальность не совпадает с нашими мечтами, с нашими ожиданиями, — это тоже потеря.

Стадии принятия в родительстве.

Слайд из презентации к лекции № 2, Цикл «Когда быть родителем сложно»

• У Вас был образ себя ― разумного, доброго, заботливого, понимающего родителя, который истерящего трехлетку обнимает и все ему объясняет.

А вместо этого Вы получаете себя раздраженного, срывающегося, истощенного, всё неправильно делающего — это потеря.

• У Вас был образ бабушек, которые придут на помощь, будут разрывать внука на части, чтобы о нем позаботиться, чтобы Вы могли оставаться на любимой работе.

А бабушки самоустранились и говорят: «Это ваше дело, у нас своя жизнь». Это потеря.
Ваш образ, картина будущего, план, как вы будете жить, когда станете родителем, — потерян.
Если подумать о стадиях принятия в контексте именно потери ожиданий, разочарования и столкновения с реальностью, то мы увидим здесь все те чувства, которые знакомы каждому родителю →

Стадия 1. Состояние шока
Каждый ребенок делает то, что шокирует родителей. От прилюдных истерик, драк между братьями и сестрами, лжи, «неспособности сесть и просто сделать домашку», «плохих слов» в адрес бабушки до жалоб из школы на неадекватное поведение и мыслей о самоубийстве в подростковом возрасте.
Мы вдруг понимаем, что вообще не знаем своего ребенка, видим его совершенно с другой стороны.

Стадия 2. Отрицание
Здесь без комментариев. «Да не может быть! Это не всерьез… Он просто ленится… Да нет у него проблем со сверстниками… Как может мой подросток думать о таком, ведь дома все хорошо… »

Стадия 3. Гнев
Дальше приходит гнев: «Да что ж это такое! Почему ты так себя ведешь? Да ты обалдел, в тебя столько вложено, мы так для тебя старались, а ты!.. Мы столько для тебя делаем, а ты не хочешь учиться!.. Почему ты не дружишь с ребятами? Столько мест интересных посетил, мог бы уже давно завести друзей, а не в компьютере сидеть!»…
Что происходит?
Столкнувшись с разочарованием, с тем, что реальность не такова, как нам представлялось, мы начинаем злиться ― на ребенка, на других людей, которые вовлечены в ситуацию, на какие-то обстоятельства.
И этот гнев какое-то время дает нам силы. Ведь пока злимся, мы все еще находимся в стадии борьбы.
Мы все еще верим, что, если разозлимся как следует и убедительно расскажем, насколько все ошибаются, а еще лучше ― наорем, то все станет так, как мы хотим. Все станет так, как мы придумали: ребенок перестанет капризничать или перестанет быть слишком чувствительным, или станет любознательным.
Часто мы злимся на партнера, потому что он не так себя ведет с ребенком. На бабушку, учителя, воспитателя детского сада, сверстников, обстоятельства. Все виноваты в том, что у нас не так, как хотим, не так, как придумали.
Мы раз накричали, два наказали, три раза громко объяснили — не работает. И здесь мы начинаем чувствовать… гнев по отношению к себе.

Стадия 4. Вина
Что такое вина? Это гнев, обращенный на себя: «Это я что-то недосмотрел/а, что-то не так сделал/а. Это я вовремя не объяснил/а. А может, недолюбил/а. А может, недообнимал/а».
Вина всегда найдет себе базу. Абсолютно любую ситуацию можно подогнать задним числом и на этом основании себя обвинять.
Состояние вины — это тоже все еще борьба.
Когда мы себя обвиняем, когда придумываем, вспоминаем, подверстываем причины, по которым «из-за нас» что-то произошло, мы все еще верим, что могли бы что-то изменить.
А значит, остается надежда, что можно это изменить: «Я понял, что неправильно делал, слишком доставал его с занятиями, поэтому он теперь ничего не хочет, и у меня есть надежда что-то изменить. Ага. Не буду доставать с занятиями. Тогда, наверное, он захочет».
Что важно помнить?
За виной всегда есть фантазия:
«Я могу сделать так, как я хочу. Все равно должно быть так, как я хочу. Все равно это моя мечта, мой план, они все равно должны быть.
Их нет, просто потому что я неправильно себя вел. Но я могу сейчас как следует проанализировать, что я делаю неправильно, изменить это, и тогда все равно остается шанс, что все будет так, как я хочу".
Даже если родитель уже понимает, что все не будет так, как он хотел бы, что все равно какая-то ситуация уже не открутится назад, все равно вина — это некая иллюзия, что можно было что-то сделать: «Хорошо, сейчас нельзя. Но тогда можно было. Все равно от меня что-то зависело, все равно я мог».

Это «все равно» стоит между нами и контактом с реальностью.

Когда вина не работает, приходит отчаяние.

Стадия 5. Отчаяние
Мы переходим в состояние: «Да гори оно все. Ну и ладно. Пусть делает, что хочет. Все равно уже. Да и фиг с ним».

Стадия 6. Грусть
За этим отчаянием приходит грусть о том, что: «Да, все так…
к сожалению, наш ребенок не будет себя хорошо вести, ему тяжелее других ребят себя контролировать;
к сожалению, он не такой упорный / смелый / сообразительный / музыкальный / внимательный / самостоятельный, как хотелось бы;
к сожалению, я не буду тем идеальным родителем, которым когда-то хотел быть;
к сожалению… «
И эта грусть позволяет нам продвинуться дальше.

Стадия 7. Принятие
Через грусть мы наконец начинаем адаптироваться к реальности, к тому, чтобы принять реальную картину своего родительства ― такой, какая она есть.
Для чего мы обращаемся к этим стадиям?
Чтобы понять: невозможно из своих ожиданий и представлений мгновенно перепрыгнуть в реальность.
Все наши ожидания по поводу детей эмоционально нагружены и отражают наши ценности. Для каждого из нас разные:
для кого-то очень важно, чтобы с ребенком была близость и любовь;
для кого-то очень важно, чтобы ребенок был умным и успешным;
для кого-то очень важно, чтобы он был здоровым;
для кого-то…
Поэтому, когда что-то идет не так, мы не можем одним прыжком сразу принять реальность: «А, ну ладно, не получился отличник. Да и троечник тоже сойдет».
Мы не можем перепрыгнуть из позиции «хочу этого» в позицию «этого нет, ну и ладно» ни за одну минуту, ни за один день. Это огромная работа.
Поэтому так часто мы застреваем между гневом и виной.

Если что-то нас сильно истощает, расстраивает моментально «выносит» в общении с ребенком, значит, это «что-то» связано с нашими значимыми фантазиями, мечтами, с нашими ценностями в отношениях с ребенком.

Описанные стадии ― это, по сути, и есть проживание разочарования. И, как ни странно, этот опыт помогает нам за время родительства ― раз за разом убеждая, что мы не всемогущи; что мы чего-то не можем; что не будет все по-нашему; что мы не можем воздействовать, как захотим, на ребенка.
И это тоже хорошо. Отчасти даже целительно. Если бы не было потерь и разочарования, мы бы так и остались в иллюзии своего всемогущества, в фантазии, что можем руками беду развести и оградить ребенка от любых бед.

Разочарование — это очень большая психическая работа. И чем больше, чем сильнее разочарование, тем важнее видеть процесс в целом, понимать, что он неизбежен.

Вина, скажу я вам, весьма разрушительна. Разрушает человека изнутри, разрушает отношения. Она остается как горькое послевкусие даже после того, как прощение получено. «Ты прощен», — говорят человеку, отягощенному виной, но его внутренний голос, не умолкая, шепчет: «Мне самому себя нельзя простить».
Вина разрастается до такой степени, что сама дружба или партнерство ставится под вопрос. Очень сложно продолжать общаться с человеком, если рядом с ним чувствуешь только вину. Поэтому человеку важно истребить в себе вину, пока вина не съела человека. Но для некоторых людей именно вина является любимым чувством, этаким золотым слитком «правильности». Такой человек с гордостью и пафосом говорит: «Я всегда беру вину на себя! Вину чувствует тот, в ком сильна совесть!» А вот здесь начинается путаница, потому что совесть идет рука об руку с ответственностью, а не с виной.
Давайте введем сейчас две категории «Человек Виноватый» и «Человек Ответственный» и попробуем понять их отличия. Итак, «Человек Виноватый». Обвиняет себя. Сожалеет. Извиняется. Переживает собственную «плохость». «Человек Ответственный». Решает возникшую проблему, ищет способы устранения ошибки, делает выводы на будущее. Ответственность — это не про переживания. Это про действия.
Ответственный работник вдруг заметил ошибку в своем проекте. Не теряясь, он просто откорректирует ее, подумает, как это могло произойти, и, чтобы исключить повторение этой ошибки, что-то изменит в своей работе. Виноватый работник просто не найдет сил для исправления ошибки, ведь его полностью поглотит чувство вины: «Я подставил коллег! Все меня считают виноватым! Не могу пережить этот стыд!». Итогом такого самобичевания могут стать не только дополнительные ошибки из-за переноса внимания на внутренний эмоциональный дискомфорт, но и увольнение по собственному желанию с устойчивым убеждением «Я не оправдал доверия!»
Навязывая ребенку вину, вряд ли стоит ждать, что он пойдет исправлять свою оплошность. Не пойдет, если специально над этим не работать, не обсуждать с ним возможность исправления. То же происходит, если от ребенка требовать извинений, не вникая в причины его поведения: «Вот наглец! Как можно было ударить Варю! Немедленно извинись!»
Родители, научившие ребенка формальным извинениям, упускают главное — это только слово. Ребенок, выучивший и успешно применяющий слово «Извини», привыкает не исправлять свои ошибки, а прятаться за показным сожалением. Мол, я уже извинился, чего вы еще от меня хотите. Но чем старше он становится, тем меньше извинений от него ждут. Вместо слов раскаяния взрослый мир ждет от человека конкретных действий, которые исправят ситуацию. А слово «Извини» это делать, к сожалению, не умеет. Обвиняя ребенка, к сожалению, привить ответственность не получится. А вот повесить ярлык «я плохой» очень даже возможно. С такой биркой у ребенка срабатывает рефлекс: «Зачем что-то стараться делать, если все равно я плохой?». Стремясь научить ребенка ответственности через вину, мы в результате получаем портрет неуверенного в себе и своих поступках человека. Не погружайте ребенка в чувство вины, а помогите ему осознать причины, последствия и придумать возможности исправления ситуации.
Ближайший друг вины — стыд. Корни обоих чувств растут из неуверенности, но у каждого свои отличительные черты. Вина — это чувство, возникающее после поступка, а стыд — от оценки собственного «Я» глазами других. «Моя вина, что я сделал это. И как стыдно, что об этом узнали другие».
Учите ребенка ответственности, не навязывая чувство вины и стыда.
1. Сообщения не должны содержать оценки самого ребенка: «Ты плохой! Ты безответственный! Ты неряшливый!» Оценивайте не ребенка, а его поступки: «Не самый лучший поступок. Здесь ты мог бы проявить ответственность. Ты можешь выглядеть лучше»
2. Отделяйте свои чувства от действий ребенка. Не «Ты позоришь меня!», а «Я чувствую себя некомфортно, появляется чувство неловкости» Не «Ты меня расстраиваешь!», а «Я расстраиваюсь, когда…»
3. Не анализируйте проступки ребенка при свидетелях. «Разбор полетов» только тет-а-тет. Иначе прививается чувство стыда, а не ответственность. Помните? Ответственность — это уверенность. Стыд — неуверенность.
4. Не приучайте формально просить прощения, а направляйте мысль ребенка в русло «Как теперь исправить ситуацию?»
5. Всегда помогайте ребенку понять взаимосвязь между его действиями и результатом.
Анна Быкова

http://annabykova.ru/razvitie-samostojatelnosti/pro-styd-vinu-i-otvetstvennost.html

Есть у родителей спорное убеждение, что ребенка надо учить давать сдачи. Надо — я согласна с этим. Но, пожалуйста, не в младшем дошкольном возрасте!
Представляете, какая путаница возникает в голове у малыша, если его учат «Тоже дай ему как следует!» и при этом учат, что драться плохо. Малыш не может четко разграничить, когда он нападает, а когда защищается. Он может пнуть ребенка, случайно задевшего его лопаткой. В его понимании это он так дал сдачи. Может сильно толкнуть того, кто взял желанную игрушку раньше. В его системе понятий это тоже будет — дал сдачи. Может стукнуть того, кто занял его стульчик — воспринял как личную обиду и дал сдачи. Я могу привести много примеров из личной практики и практики коллег, когда «сдача» была неадекватна, с печальными последствиями.
На курсах по самообороне обучают, в том числе, оценивать силу противника и свои возможности. Знакомят, хотя бы в общих чертах, с анатомией человека. Учат рассчитывать силу удара и предвидеть последствия. Давая сдачи обидчику, ваш малыш анализирует в голове все эти нюансы?
Когда вы учите своего малыша давать сдачи — вы подвергаете риску его же безопасность. Потому что в этот момент кто-то тоже учит своего ребенка «давать сдачи», и этот ребенок может оказаться гораздо крупнее вашего. Не важно, кто из малышей первым затеял конфликт, одной «сдачей» дело не ограничится. Они будут «давать сдачи» друг другу до вмешательства воспитателя. Значит, чем раньше вмешается воспитатель, тем выше вероятность, что все обойдется без синяков, шишек и более серьезных травм. Так не лучше ли сразу научить ребенка звать на помощь воспитателя?
Это вовсе не значит, что ребенок ябедничает. Это значит, что он прибегает к услугам медиатора. Это не ябедничанье, а цивилизованный способ решения конфликтов. Вы бы хотели, чтобы ребенок научился договариваться и решать конфликты мирным путем? Давая сдачи, он этому не научится! Научиться он может только на примере действий адекватного взрослого.
Чего хотят добиться родители, обучая ребенка «давать сдачи»?

1. Хотят, чтобы ребенок отстаивал свои интересы
2. Хотят, чтобы мог постоять за себя, не дать себя в обиду
3. Хотят, чтобы мог наказать обидчика

Все эти задачи ребенок может решить и другим способом. Например, прибегая к помощи воспитателя. Воспитатель рассудит, объяснит, кто не прав, виновного — накажет. И при этом (заметьте!) никакого физического насилия.
Если малыш способен на физический отпор, он даст сдачи инстинктивно и без ваших наставлений. Но учить махать кулаками девочку-былиночку — противоестественно. Ну, замахнется она тоненькой ручкой. А ей ответят со всей силы… Пока, по причине нежного возраста, ее не берут в секцию карате, научите ее лучше громко визжать: и противника введет в ступор, и внимание взрослых привлечет.
Я понимаю, что в школьном возрасте другие ценности и понятия. Вовлекать учителей в конфликт с одноклассниками уже «не по-пацански». Но к этому возрасту ребенок уже может быть научен мирным способам решения конфликтов и элементарным принципам ведения переговоров, может адекватно оценить, где он обороняется, а где выступает в роли агрессора, может соизмерить силу противодействия. Может быть научен, но только если он не бездумно «давал сдачи» с годовалого возраста, а учился у взрослых решать конфликты.
психолог Анна Быкова

http://annabykova.ru/detskie-konflikty/uchit-li-davat-sdachi.html

"В одном из спортзалов Харькова наблюдала за пятилетним мальчиком. Пока мама занималась фитнесом, он сидел у основания шведской стенки почти без движения.

(Автор текста Анна Гин)

Малыш возил по воздуху воображаемый корабль и еле слышно отдавал команды штурману: "Лево руля! Прямо по курсу акулы!". Он был счастлив.

В перерывах между подходами к тренажерам, мама с нескрываемым раздражением дергала сына: "Пойди на велодорожку! Попробуй поприседать с мячиком! Возьми скакалку!"

Малыш кивал, но сидел на месте. Женщина заводилась.

Я вспомнила второй курс факультета психологии. Мы сочиняли "Заповеди воспитателя":

– усади холерика вырезать ножницами – приготовь зеленку;

– крикни на меланхолика – наживи себе врага;

– заставь сангвиника заполнить прописи – посмотри на его слезы;

– отправь флегматика на "веселые старты" – хоть поржешь.

Темперамент – это навсегда. Малыш не "копается вам назло" – у него просто другой ритм жизни. Мы или принимаем это – или мучаемся. Раздражаемся, злимся, сатанеем.

Моя мама часто вспоминает каким "золотым ребенком" я была: "Дашь тебе шкатулку с пуговицами и полтора часа можно заниматься любыми делами! "

Своих пуговиц я не помню. Но мама уверяет, что я сортировала их по цвету и форме, по структуре и количеству дырочек. Строила пирамидки и выкладывала геометрические фигуры. Я была счастлива.

Когда моей дочери исполнилось два года, я (предвосхищая полуторачасовой отпуск) с удовольствием вручила ей семейную реликвию – символ материнского спокойствия – шкатулку с пуговицами. И что? Содержимое мгновенно полетело на пол. Красиво, с грохотом, по всей квартире. Дочь была счастлива.

Скажу честно, мне было непросто принять этот фейерверк. Но со временем я поняла совершенно очевидную вещь, которая до сих пор помогает нам избегать конфликтов.

У каждого – своя шкатулка с пуговицами".

Автор - Анна Гин
http://newsroom.kh.ua/blog/shkatulka-s-pugovicami